Первое, что чувствуешь, входя в избу Алексея Игнатьевича, – прогорклый запах, который обычно стоит там, где жарят не на масле, а на сале. Зато в чай хозяин кладёт сливочное масло – по-сибирски. Вкус непривычный, но если добавить мёд, пить можно.
О существовании Алексея Игнатьевича я узнала случайно. Гостила в деревне у подруги, и та предложила зайти к соседу-охотнику: «Ты же любишь всякие истории? Вот дядя Лёша тебе и расскажет».
Алексей Игнатьевич – большой, грузноватый, с копной седых волос и ещё чёрной, но тоже седеющей бородой. Его дом у обрыва, рядом с озером.
Хозяйка, тётя Наталья, женщина неопределённого возраста с сухим обветренным лицом, встретила нас сдержанной улыбкой.
– В позапрошлую зиму еле весны дождались, – рассказывает Алексей Игнатьевич. – Зима пустая. Морозы за сорок, а зверья нет, даже кабаны пропали. Но хуже всего, когда несколько таких зим подряд. Лет пятнадцать назад так было, самые бескошачьи зимы на моей памяти.
– То есть «бескошачьи»? – не уловила я мысли.
– Когда в лесу нечего есть, лисы приходят в деревню и утаскивают кошек, – пояснил дядя Лёша. – Так что после бескошачьих зим в наших местах котёнок – самый большой подарок.
– Дядь Лёш, расскажи про Рэя, – попросила подружка.
Я заметила, как Алексей Игнатьевич немного погрустнел.
– В те годы лисы перестали приходить в деревню, даже в пустые зимы, – сказал дядя Лёша. – Может, Рэй им не давал.
Так я услышала историю о том, как Алексей Игнатьевич приютил зверя – помесь волка и собаки.
Деревенские псы часто убегают в лес, здесь нет ничего необычного. Гоняют зайцев, тревожат бурундуков. Лесникам эта вольница не по душе – тузики часто разоряют птичьи гнёзда. Однако слишком далеко в чащобу собаки не заходят. Но когда у деревенской суки течка и она убегает в лес, то может привлечь к себе и волка.
Если от этой любви рождаются щенки, они нередко становятся больше и сильнее диких собратьев, а главное – намного умнее. Встреча родственных генов, разлучённых 10–15 тысяч лет назад, играет роль масла, подлитого в огонь. Они порождают существо, обладающее невероятным чутьём и наследующее от домашних предков все их инстинкты, высокий интеллект, а также полное отсутствие страха перед человеком. Именно волка и встретила в лесу местная овчарка Альма.
В помёте оказалось пять кубарей, но выжило только два. Одного взял Вовка Учитель. По виду – вылитый волк, только маленький, чёрный и с большой головой. Местные пьянчуги, проходя мимо Вовкиного забора и видя, как это чудо пытается высунуться из штакетника, первое время пугались: «У-у-у, Занзибар!» Так Вовин пёс обрёл свою кличку.
Второго щенка забрал дядя Лёша. Рэй больше напоминал обычного волка – тёмно-серый окрас, белая подпалина на груди, только морда шире волчьей, здоровенная, как у волкодава.
– Более преданной собаки не встречал, – говорит дядя Лёша. – Бывало, выйдешь к нему, позовёшь: «Рэй». Он выглянет из конуры. «Ах ты пёс!» – хвалю эту морду. А он понимает, что хозяин хочет потрепать по голове, но не бросается со всех лап, знает, что я такое не люблю, да и Наталью пугает. Ползёт на брюхе, подлезает под руку и скулит совсем по-собачьи.
– И не кусался? – интересуюсь.
– Ни разу, – качает головой Алексей Игнатьевич. – Днём Рэй жил в конуре на огороженном участке, а ночью мы его выпускали во двор. Помню, сыну Кольке было три годика. Мы не разрешали ему гулять на территории Рэя, но в тот день прозевали момент. Сын отворил калитку Рэевой делянки и отправился «поиграть с собачкой».
Рэй сидел около конуры. Я-то сам не видел, мне Наталья рассказывала. Колька и нос ему выкручивал, и за усы дёргал безбожно. Рэй скулил от боли, но терпел, даже не тявкнул. Наталья выскочила, подхватила Кольку на руки, отругала, чуть не отшлёпала. Так-то она тоже побаивалась к Рэю подходить, но после Колькиных выкрутасов вынесла псу миску с мясом на мозговой косточке, погладила, поблагодарила за терпение. С тех пор Наталья стала часто баловать Рэя вкусненьким, и он её всегда радостно встречал.
– А по диким сородичам скучал?
– Да, и это были самые неприятные дни, – вздохнул дядя Лёша. – Рэй становился сам не свой. То рвался с цепи, то сидел часами и неподвижно смотрел в сторону тайги. Это было даже страшновато: вот сейчас на тебя смотрит собака, а стоит ему повернуть голову в лес – и сразу взгляд волка. Хотя мы волков не слышали, по ночам Рэй подвывал в сторону леса. Молодым я его выпускал побегать по деревне, но перестал это делать, когда пёс вырос и начал пропадать в лесу по нескольку суток.
Потом эта дура Любка шла из сельсовета мимо Вовкиного дома, а Занзибар подбежал к забору и показал зубы. Он вообще-то ни на кого не рычал, вот только пьяных не любил. А Любка как раз с секретаршей в честь Седьмого ноября выпили. Упала баба со страху, заголосила, что волк напал. Люди потом разобрались, что к чему, но Любу было уже не унять, накатала заяву, что на неё набросилась волчья собака. Из милиции и охотнадзора приезжали – не только к Вовке, но и ко мне. Сказали, что всё понимают, но по закону обязаны отстрелить обоих псов. Либо я сам это сделаю, либо они.
Занзибара Вовка им отдал, потом запил. А я пообещал всё сделать сам – на днях. Сидел с Рэем вечером у конуры, слёзы сами наворачивались. Вспоминал, как он был маленьким и смешным, как играл с моей рукой, показывая первые зубы. Много я тогда ему наговорил, как человеку. А он, положив голову мне на колени, казалось, всё понимал.
Той же ночью Рэй сорвался с цепи и убежал в лес.
Служивые были недовольны. Сначала думали – я сам отпустил Рэя. Но увидели порванную цепь, и до них вроде бы дошло. «Искать его мы не будем, – сказали. – Но если вернётся, ты знаешь, что нужно сделать». И уехали. А я радовался, что Рэй остался жив, пусть и так.
Поначалу ждал, что он вернётся через несколько дней или недель, но пёс исчез. Первое время я уходил в лес, даже жил на охотничьих заимках, искал Рэя. Но потом понял, что дело это безнадёжное. А через пару лет Боря, местный промысловик, рассказал, как чуть богу душу не отдал в тайге.
– Пошёл соболя проверять, – рассказывал Борька. – Сижу в засаде, вдруг чувствую тяжёлое дыхание. Оглянулся – волки! Штук восемь или десять. Обступили, зубы скалят, вот-вот набросятся. И вдруг один, матёрый, выдвинулся вперёд, встал между мной и стаей. Присмотрелся я: ёлки-моталки, да это же твой Рэй! Он рыкнул на них – волки подвыли. Ей-богу, они разговаривали! Потом развернулись и ушли. А Рэй немного постоял и убежал вслед.
Сначала я не поверил Борьке, решил, что смеётся надо мной. А может, наоборот, пытается по-глупому утешить, зная, что моя боль не прошла. Но нужно отдать Боре должное – больше никому о встрече в лесу он не рассказал. Если не врал, то Рэй не просто попал в волчью стаю, а возглавил её, не будут волки вот так слушаться чужака.
Я знал, как это обычно происходит. Либо вожак погиб, и Рэй стал вождём потрёпанной и обезглавленной стаи, спасавшейся от других волков или охотников. Либо пёс сам загрыз вожака – сил бы ему хватило. Но иногда бывает и так, что ослабевший вожак сам уступает трон без крови, понимая: сейчас стаю может спасти только тот, кто не только сильнее, но и умнее его. А стая для волков важнее всего.
Но вскоре случилось то, что я до сих пор не могу объяснить.
Наталья слегла с горячкой – простыла. Жар, беспамятство… Надо бы в город везти, да, как назло, буран, метель. Все дороги занесло, «буханке» с красным крестом не пробиться. У фельдшерицы нашлись кое-какие таблетки, она позвонила, обещала принести.
Сижу у постели жены, смачиваю полотенце, кладу на лоб. За окнами ревёт стужа. Вдруг слышу толчок в дверь: фельдшерица пришла. Открываю, а в дом влетает Рэй, весь заснеженный, – и прямиком к постели хозяйки!
Я просто обалдел. Вот уж кого не ожидал дома увидеть, так это его. Но после в голову закрались чёрные мысли. Ведь теперь это не мой Рэй, а дикий зверь, вожак волчьей стаи.
Метнулся на кухню, схватил нож. Бегу к Наталье, но то, что увидел в комнате, сразу остановило меня. Рэй улёгся на ноги жены и лизал их. Потом положил голову ей на грудь и затих. Наташа очнулась, открыла глаза. Но не удивилась – хотя, может, просто была слаба. Протянула руку, тихонько погладила пса.
– Рэй…
А я, как дурак, застыл с ножом на пороге.
Сколько они так пролежали – не помню. Потом Рэй тихонько слез с постели, подошёл к хозяйке, лизнул лицо и убежал в заснеженную ночь. Больше я его никогда не видел.
Возможно, это просто совпадение, но Наталье в ту же ночь стало лучше – к утру смогла подняться. Днём пурга улеглась, и мы отвезли жену в город. В больнице диагностировали двустороннее воспаление лёгких. Врач качал головой: «Чудо, что вы до сих пор живы. Молитесь Богу, что вообще выкарабкались».
А мне не давала покоя единственная мысль: как Рэй почувствовал, что хозяйке плохо? В снежную бурю, в лесу, за километры, а может, за десятки километров от прежнего жилища.
С той поры прошло года три или четыре, и я узнал, что зимой в соседний район стали наведываться волки, таскали птицу, резали скот. Люди боялись показываться на улице. Через какое-то время охотничьи команды вышли на след стаи. И вот что мне рассказал один егерь.
Стая, судя по всему большая, но ни с одним волком они так и не столкнулись, хотя следы недавние, свежий снег только выпал. А егерей человек двадцать. Всё сделали по уму: флажки, цепь, отсечение всех путей отступления. Вот-вот волки должны выскочить на стрелков. Но никого, тишина в лесу такая, что жуть берёт.
– Только на обратном пути я скумекал, что волки нас перехитрили, – говорил егерь. – Мы проходили мимо болота, но никто на него внимания не обратил. Болото оно и есть: кочки, припорошённые снежком. Но когда возвращались, я заметил, что кочек стало меньше, а снег вокруг раскидан. Тогда догадался, что волки спрятались на болоте, нагнули серые головы – снег их припорошил, и они слились с кочками.
И вот ещё что. Старая лесная дорога почти заросла, а по бокам канавки, кое-где поросшие ельничком. Ну кто бы из охотников туда заглянул, в шаге от тропы? А часть стаи там и пряталась! Я это понял, когда шли назад, – заметил следы и сбитый снег. Волки залегли один за другим вдоль канавки, под ельником и не видно. И подходили грамотно: со стороны леса, где тоже рос ельник, – проползли под густыми ветками, на открытом пространстве не передвигались. Никогда такого раньше не видел!
Так Рэй уводил свою стаю от смертельной опасности. Он родился в деревне и любил людей, поэтому никто от волчьих клыков не пострадал. А может, понимал: стоит пролиться хоть капле человеческой крови, и стая обречена. Но если бы Рэй родился не в деревне, а в лесу и возглавил волков, обладая теми же силой и умом? Сколько бы егерей вернулось домой живыми?
Потом волки ушли в другие леса и больше в наших местах не появлялись. Лишь однажды я встретил их, по весне.
В конце марта, если встать на обрыв, можно видеть, как метрах в трёхстах левее озёрный лёд оттаял у берега – там мелководье, оно лучше прогревается. Как-то раз вечером стоял на обрыве, курил и вдруг заметил на льду цепь чёрных хвостатых точек. Они смешно приподнимались и били в воду передними лапами. Я догадался, что волки ловят рыбу на растаявшем мелководье. Сумерки, толком ничего не разглядишь. Верно в народе говорят: время между волком и собакой.
Конечно, это могли быть и деревенские псы, хотя не видел, чтобы наши бобики так себя вели, уж больно ленивы для подобной спецоперации. А одна из точек задержалась на льду, дожидаясь, пока остальные не закончат дело. Когда все ушли, припустила в лес за сородичами.
Хотя с той весны прошло много лет, мне хочется думать, что Рэй всё ещё жив. Может, он до сих пор ведёт вперёд свою стаю.
Волки нас перехитрили
Понравилась статья? Подпишитесь на канал, чтобы быть в курсе самых интересных материалов
Подписаться
Свежие комментарии