В школе я играл в «Что? Где? Когда?». Конечно же, кроме этого я играл в футбол и баскетбол, но в ЧГК мне нравилось играть больше, потому что ноги у меня были косые, а руки неуклюжие и мяч не соглашался лететь туда, куда я его бросал или пинал. А в ЧГК не было мячей, и никто не грозился оторвать мне голову, когда я в очередной раз мазал мимо кольца или ворот. Вот я и играл.
В команду самых умных собрались пятеро ребят из лицейских классов и я. Каждый из моих партнеров по команде специализировался в какой-нибудь сфере. Кто-то отлично знал физику и математику, кто-то говорил на иностранном языке лучше, чем я на родном, кто-то заканчивал музыкальную школу с золотой медалью.
Я умел и любил читать. Собственно этим мои достижения в интеллектуальной сфере заканчивались. Что вы хотите от подростка, который с четырнадцати лет решил поступать в Военную Академию и все свои силы направил исключительно в этом направлении.
На городских играх среди школьных команд мы неожиданно заняли какое-то призовое место, и директриса решила отправить нас на область. По тем временам это было очень круто. Нам дали билеты на электричку в областной центр, сопровождающего учителя. И мы поехали.
Областной чемпионат по интеллектуальным играм традиционно проводился в Доме Пионеров. С командами из других школ и городов прибыли учителя русского языка, истории или физики, а то и директора этих самых школ. С нами поехал физрук. Был он в общем неплохой мужик – спортсмен-тяжелоатлет, непьющий и весёлый. А то, что он потом ушел в валютчики – так это не он виноват – время такое было.
Звали его Сергей Сергеич. Но вся школа иначе как СерСерычем его не называла. От плохих препаратов для начинающих качков и от чрезмерных нагрузок на ниве тренировок с железом, у нашего учителя было весьма плохое зрение. На всех школьных и городских соревнованиях, которые судил СерСерыч, самой популярной кричалкой была: «Это что же за судья, он не видит ни….. чего!» СерСерыч не обижался. Носил круглые очки с толстенными стёклами и вводил в ступор молодых практиканток своей надутой фигурой.
Отыграли первый день довольно прилично. Вошли в тройку лидеров, что уже было не стыдно. А в наступающих сумерках к Дому Пионеров подъехали несколько Икарусов. Два десятка детских команд загрузились в автобусы и поехали ночевать загород, на какую-то турбазу Дубровно.
Едем. За окнами темно. Зима. Снег. Выехали за город. Едем. Уже надоело нам ехать. СерСерыч, раздвигаю стоящих широченными плечами, пробирается к водиле.
- Слышь, братан, долго ещё? Дети устали.
- Да хрен его знает, - ворчит водитель. – Я знать не знаю, где это Дубровно. Сказали свернуть с Ленина направо, километров через десять будет табличка. Я и свернул. Уже все двадцать проехал – никакой таблички.
- А другие водители?
- Та же история. Никто про эту турбазу не слышал.
СерСерыч нахмурился.
- Разворачивайся. Будем искать.
Развернулись. Поехали с черепашьей скоростью обратно. И вот счастье – среди заметённых снегом деревьев мелькнул указатель «Дубровно». Свернули на боковую дорогу. Замелькали деревенские дома с сиротливо горящими окошками. Зато пропал асфальт. Ещё километра через полтора автобусы завязли в снегу и встали.
- Всё, б.., приехали, - не стесняясь детей, плюнул водила. – Автобус дальше не пройдёт.
- Тогда выходим! – рявкнул СерСерыч.
Толпа детей вывалила на узкую деревенскую улочку и начала испуганно озираться. Видимо, чтобы добавить жути, автобусы как по команде развернулись и дёрнули в сторону города.
Ночь. Тишина. Падает снег, кружась в ленивой метели. Над нами покачивается одинокий фонарь, бросая на снег желтые отблески. Никакой турбазы в округе не наблюдается. Мобильники уже изобрели, но до наших краёв они не дошли. Мёрзнем.
Вот поехали бы мы с учителем музыки – пропали бы нафиг. Замерзли в полях Витебщины. А СерСерыч не дал нам погибнуть. Он привычно взял командование на себя. Директора и историки притихли перед его несгибаемой волей.
- Так, все стойте здесь! Мои – пошли со мной! – рявкнул он так, что услышали все полторы сотни человек.
Мы пошли за физруком. Мы были уверены, что он знает, что делает. А СерСерыч направился к ближайшему дому и принялся с грохотом ломиться в двери.
- Кого там черти принесли? – послышался из-за дверей старческий голос.
Представьте. 93- й год. Сидите вы в родной деревне, вечером у телевизора, всякие ужасы про городских бандюков смотрите. А тут кто-то в дверь стучит. Да не просто стучит – ломает её к чертовой матери. А мобильники…, ну вы помните.
- Дед, открывай!
- Да хто там?!
- Школьники, твою маковку! Заблудились мы. Турбазу ищем.
Со скрипом начала открываться дверь. Я честное слово подумал, что сейчас из-за неё высунется дуло охотничьего ружья. Дед явно помнил те далёкие времена, как в сорок третьем он спокойно грелся на печи, жевал сало и благословлял своё плоскостопие, а тут в его дверь постучали партизаны.
- Дед, где здесь Дубровно? – басом осведомился СерСерыч.
Старожил открыл пошире дверь и офигел. На него, улыбаясь, смотрел бритый накачанный мужик самого бандитского вида. За его спиной маячили какие-то темные фигуры. А вдалеке, под фонарем безмолвствовала огромная толпа.
- Дубровно, спрашиваю, где? – повторил СерСерыч.
Дед высунул трясущуюся руку.
- Вон туда идите. По улице до конца. Там ещё с полкилометра и будут двухэтажки. Это и есть Дубровно.
И тут смелость изменила аборигену. Он захлопнул дверь и принялся запираться на все замки.
- Направление определили, - обрадовался СерСерыч. – Пошли!
И мы пошли. Молчаливой толпой по пустой притихшей деревне. Дед не обманул. За околицей, в поле, темнели три пустые тёмные двухэтажки. Всё было заперто и мертво. Но ночевать-то где-то надо.
- К черту дверь! – в духе мультяшного Слепого Пью скомандовал сам себе СерСерыч. Легкую фанерную преграду он выломал легким толчком и поставил рядом – чтобы не мешала.
- Заходите, пацаны!
И мы рванули внутрь. Холодно, выключатели сухо щёлкают, но свет не зажигается. У пульта ругаются два физика, пытаясь вспомнить основы электрики. Зато нашли кучу кроватей, матрасов. Из кранов текла вода. Мы повеселели. До утра дотянем.
Тут прибежала испуганная комендантша, потрясая бесполезными ключами – оказывается, нас должны были селить в другом корпусе. Который с утра протопили, и свет в нём был. Но пока она нас ждала – задремала маленько.
За двери СерСерыч извиняться не стал. Устроил нас в лучшей по его мнению комнате и пошёл знакомиться с молоденькой русичкой, поражённой его мужественностью. А мы, предоставленные сами себе, начали дуреть и носиться по коридорам. Это была жизнь и приключения. Вдали от родителей, в чужом городе, в сырой, замерзшей за зиму панельке турбазы. Такого счастья, как тогда, у меня, наверное, никогда ещё не было.
В один момент я остановился и посмотрел в окно. Ярко освещённый коридор, в котором мы творили всякие безобразия, отлично просматривался с улицы. А там, в заснеженной беседке, попивая недорогое но качественное вино местного розлива сидели философствующие клошары местного розлива и, словно в телевизор, не отрываясь смотрели в яркие окна нашего временного общежития. Они что-то обсуждали, показывая на нас пальцами, им было интересно не меньше, чем нам. И мы почувствовали себя по меньшей мере кинозвёздами. Вот так я попал в телевизор.
Свежие комментарии