Корабельный кот Фрол

Меня зовут Фрол. Я корабельный кот. Рыжего цвета, с едва заметными темными полосами, как у застиранной тельняшки. С ясными желтыми глазами, большой головой, широк в плечах, узок в бедрах. Ну, и конечно с шикарными усами. У меня один морской поход на тральщике, от которого я отстал, уйдя в самоволку.

Так что море мне не с берега знакомо. Я служу на сторожевом корабле N главным спецом по уничтожению крыс.

На корабль меня принес старший лейтенант мед. службы Пономаренко, выполняя приказ старпома «из под земли достать кота-крысолова». Взяв с собой литр «шила», он отправился на берег доставать кота, но не достал. А встретились мы с ним в кафе, куда я зашел перекусить, а он со знакомыми офицерами допивал «шило», сетуя на морскую судьбу, матеря крыс и старпома, готовясь получить от него очередное взыскание. Когда он позвал меня, я неторопливо подошел к их столику, составить компанию.

Так я оказался за бортом шинели, а затем на борту корабля, в каюте Пономаренко. Как только корабль отошел от причала, меня выпустили из каюты. По запаху я быстро нашел камбуз, где моряки, признав меня своим, сразу же накормили жареной рыбой. Самое достойное место на корабле. Как морской, интеллигентный кот, я содержал свою робу, то есть шерсть в идеальной чистоте, регулярно вылизывая ее и свое мужское достоинство, на палубу не гадил (у меня стоял в каюте Пономаренко индивидуальный толчок из консервной банки), по чужим каютам не шарился, съестное не крал.

Жизнь, после двухмесячного шатания на чужом берегу начинала налаживаться.

Через неделю ст. л-та Пономаренко вызвал старпом, и задал вопрос: «Сколько принесенный кот поймал крыс?», на что тот ответил: «Кот проходит адаптацию». После чего, я незамедлительно был отправлен в кладовую, где хранились мешки с мукой и крупой, коробки с макаронами и вермишелью, и многое другое несъедобное котами. А потом начались кошмары. Откуда-то появилась крыса, потом еще и еще. Сколько их было, я не успевал считать. Забившись в угол, и стараясь не дышать, и не моргать, я застывшим взглядом смотрел, как они острыми зубами прогрызают мешки с мукой, и с оглушительным треском проделывают дыры в коробках с макаронами.

Забыл совсем сказать, что я боюсь крыс. Ну, не то, что боюсь, просто презираю. Но когда их много .... Ночь я провел в ступоре, не смыкая глаз. Крысы меня почему-то не тронули, может, просто не заметили. Когда отдраили дверь, я пулей вылетел из кладовой, примчался в каюту и, усевшись на толчок долго размышлял о создавшейся ситуации. Меня. Одного. На съедение. Вот тебе и морское братство! А через неделю оборзевшие крысы, забравшись в каюту старпома, сгрызли провода в радиоле, на которой старпом любил крутить пластинки с романсами. И самолично явившись в каюту к Пономаренко, сказал, что выкинет этого паршивого кота за борт. Я замер, спрятавшись за офицерской шинелью.

Время шло, и крысы совсем распоясались. Их встречали в коридорах, на камбузе, и даже на боевых постах. Ст. л-т Пономаренко рассыпал отравленную крупу, ставил капканы, привлек «химика», провели газовую атаку на крыс. Ничего не помогало. Старпом озверел. Взыскания сыпались одноза другим. Берег не светил Пономаренко до пенсии старпома, и него сдали нервы. Корабль стоял у причала, офицеры сошли на берег.

Старший лейтенант зашел к себе в каюту, достал из шкапчика склянку с медицинским спиртом, и налил себе полстакана. Но он не привык пить один. И тут взгляд упал на меня. Он покопался в шкапчике, и нашел пузырек с валерьянкой. Я не любитель пить, но какой запах... . Он напомнил мне весну, когда звучат кошачьи песни, и кошки так желанны и податливы. Ст. л-т плеснул мне в пробку, приглашая к столу. После третьей рюмки Пономаренко, как был в тельняшке и брюках, медленно завалился на койку и уснул. А я, терзаемый муками совести, протиснувшись в дверную щель, нетвердой походкой направился сдаваться старпому. За борт, так за борт!

Последнее, помню, двух упитанных крыс у дверей его каюты. Проснулся я от запаха спиртового перегара в мою морду, и от тяжести в теле. Я лежал на плече Пономаренко, на мне была его рука. Медик шумно дышал и постанывал, а в иллюминатор уже заглядывало восходящее солнце. Я смотрел на его лицо, с выросшей за ночь щетиной, и думал, как ему тяжко будет получать с похмелья очередной разнос старпома. Отрыгнулась валерьянка, наверное очень сильно, потому, как ст. л-т открыл глаза, и мы оба вскочили с койки. Пономаренко матюгнулся, голой ногой наступивши на дохлую крысу. В количестве двух штук, трупы этих мерзких животных лежали на палубе, рядом с койкой. Он нагнулся и брезгливо взяв за хвосты, поднял их, не зная, куда деть этих гадов.

И тут крыс увидел я. С диким воем, похожим на крик «Мама!», взлетел на загривок Пономаренко, вцепившись в его тело когтями всех четырех лап. Тело заколотилось от страха и похмельной истерики. Не успевший разогнуться медик в свою очередь заорал не своим голосом от неожиданности и боли. Дверь в каюту распахнулась, и в проеме появилась фигура старпома, проходившего в эту роковую для нас минуту мимо каюты. Он увидел стоящего согнувшись, ошалевшего ст. л-та Пономаренко с крысами в руках и котом на шее, и потерял дар речи. Ст. л-т вытянул руки вперед, будто хотел отдать этих крыс старпому, и невнятно произнес: «Вот...Кот...». «Ну, ну»- не нашел других слов старпом, и аккуратно прикрыв дверь, продолжил утренний обход.

Крысы полетели в иллюминатор, и я отпустив когти, спрыгнул, сначала на койку, затем на палубу, где получив хороший пинок ногой вылетел в коридор. Пинок полностью протрезвил меня, сознанье просветлело, я четко вспомнил, что это я. Я! Удавил этих двух крыс и принес их по одной в каюту Пономаренко. Я не хотел за борт, и доказал, тоже способен на кое-что. Ну и что, что по-пьяни. Страх перед крысами пропал.

Догнав идущего в кладовку за продуктами камбузный наряд, прошмыгнув в у него под ногами в двери, я начал охоту. Забыв про сон и про еду, я несколько суток воевал с этими тварями. Скольких забитых мною крыс вынесли моряки из кладовой, я не считал.

Выйдя из кладовки, попал на подъем флага. Проходя перед строем моряков подранный, прихрамывающий, усталой походкой, чувствовал, как провожают меня уважительными взглядами. Я сел у ноги ст. л-та Пономаренко. «.....флаг....поднять!»-через засыпающее сознание прозвучала команда.
Да. Я корабельный кот Фрол. Боевой номер... .
Он крепко спал на руках ст. л-та Пономаренко.

 

(с)Станислав Солонцев