Когда мы были молоды и набиты здоровьем больше, чем наполовину, мы очень серьёзно относились к сборам на рыбалку. Подготовительный этап к рыбной ловле сродни переполоху в предродовой палате перинатального центра, где заведующий Слава Полунин. Все во всех смыслах переполнены предвкушением, ждут, ну, когда уже, скорей бы. Но и волнуются, а вдруг не получится? Или получится, но не так. Или так, но не то. Таким образом мне это представляется с высоты геофизического образования. Просто потому что не довелось полежать в предродовой палате. Прелюдия, это нешуточный и ответственный период перед любым затейливым мероприятием. А тем более перед рыбалкой. Лучше два часа подумать, чем потом неделю удивляться. Но были и свои сложности.
- Да, вы ополоумели что ли, синяки мордатые?! Мы же сгорим к свиням собачим! Это же самоубица можно! Славентий, глянь, что творят эти ушлёпки! – Царь, по колено стоявший в среде интеллигенции, пытался орать шёпотом, но обыкновенные покупатели суперминимаркета стали обходить нас по широкой дуге. Только от него я терпел такое назывательство, потому как Константин Романов, это одно из самых благородных существ на моём белом свете. Он высок, в меру вальяжен, чуточку толще Арамиса, стократ красивее и ленивее меня. Вместо короны он носит бороду. А главное, он очень добрый.
- Ты глянь, глянь, что эти мелкочленные учудили, - Царь тыкал дланью в магазинную тележку. Я, конечно, удивился, что Костян так удивился, вроде не первый раз с нами на рыбалку собирается. Но мало есть в миру мужиков, которых я просто люблю, поэтому был терпелив и нежен:
- Костенька, твоими губами сейчас Горбачёв говорит, а Серёженька тебе сию минуту всё объяснит.
Серёга, этакий похудевший Портос, укоризненным взглядом поблагодарил меня за подачу и чуть приобняв Царя, начал втолковывать, как неразумному, но милому детёнышу:
- Вот смотри, Кость, это за приезд, - Серый передвинул два литровых гвардейца от одной стенки корзины к другой. Царь кивнул, пока спорить было не о чем.
- Это под уху, - ещё четыре переместилось.
- А почему четыре? – Царь посмотрел на Серёгу, как математичка на трудовика.
Серёжа вздохнул в потолок, на господа, мол, к чему тебе надо было таких несмышлёнышей:
- Потому что столько дней мы будем рыбачить. Ты уху будешь?
- Буду, - вздохнул Костян.
- Вот на ход ноги с утра, - ещё взвод ушёл в актив.
- А почему четыре? – взвился Царь и, спохватившись, сам себе ответил, - потому что четыре дня. Трезво мыслите пока.
- На улице зима, Костя, то есть, как ты понимаешь, мы едем на зимнюю рыбалку, так?
- Логично до усрачки.
- А на льду чем греться будешь? Танцами с бубном? Душевными диалогами с ельцом? Песнями народов севера? Сам-то подумай головёнкой своей государевой, – ещё четыре штуки беспрепятственно перекочевали в нужную сторону.
- У меня от возмущения даже думалка сломалась.
- Правильно, нет мозжечка, нет проблемы, - это четвёртый представитель нашего отряда рыболовящих, Евгений Сергеевич Птица, по молекулярной конфигурации вылитый Атос. Его способность резюмировать всегда гармонировала с виртуозным владением гитарой, фотоаппаратом и кулинарией.
- Вот теперь самое главное, - Серёга указал пальцем в потолок, за которым наверняка ржали апостолы, - на всякий случай!
- Это ещё какой?!
- Не какой, Костенька, а какие. Вот правильная постановка вопроса. Всякие случаи бывают разные. К примеру, Славян провалится, но не насовсем, а так, чтобы нас повеселить, ты чем его растирать будешь, печёночным паштетом? Или трофей какой попадётся, а обогревательный литр закончился, что, на сухую муху пройдёт? Или душа попросит вне режимного? А душа она ведь такая, обязательно чего-нибудь попросит. Или Птица приготовит уху не, как обычно, что пальчики оближешь, а такую, что и его пальчики захочется облизать. Или…
- Резонно, хрен с вами, а это вот ещё зачем? – Царь изо всех сил поддерживал свой гнев и показывал на сиротливые четыре литра.
Серый посмотрел на него с жалостью:
- Это, Костя, самые удивительные литры. Это солярка для Ночных Жителей.
- Какие нахрен Ночные Жители?! Мы же все умрём непразднично! Коматозники! К чертям дремучим ваших Ночных Жителей, - и Романов решительно выложил из тележки необъяснимый арсенал обратно на полку.
- Непременно умрём, это ты как в воду глядишь, - Жека Птица включил Атоса и флиртовал с полкой, заставленной полторашками пива. Любовался, как Папанов на подиум. Он знал, чем всё кончится. Пока наш монарх отвлёкся на состав и срок годности тушёнки, Серёга с грацией Портоса сделал круг за стеллажами и вернул оскорблённые невниманием литры обратно.
А елец не клевал.
Мы проехали триста километров по дороге, которую зря так назвали. Размордовали новорождённый джип об невинные сосны за кюветом. Воскресили печку в тесной избе и, только чокаясь и выдыхая, повысили температуру воздуха до минус двадцати. Мы расставили палаточный городок на льду в предполагаемых местах скопления хищника, набросали прикормки, изготовленной с применением нанотехнологий и по цене чёрной икры. Мы расчехлили шпаги и приготовились к битве за честь рыбацкой королевы – Удачи.
А елец не клевал так старательно, что в нём можно было заподозрить женскую вредность или даже человеческую сущность. Елец плевать хотел на наши хотелки.
- Надо искать налимью тропу, - Серёга достал вечерний литр. Все уважительно закивали. С таким многозначительным видом нести полную ахинею, способны лишь избранные. Я предположил, что надо опустить ухо в лунку и слушать, где налим топает. Нет, оказывается всё гораздо проще, надо хаотично квадратно-гнездовым способом набурить хренову тучу лунок и выставить жерлицы. По поклёвкам вычислить миграцию падальщика, потом задорно перебуриться и переставить жерлицы с учётом новых данных. Проверять каждые два часа. Все дружно и с любовью послали Серёжу в жизненно важный орган, которым танцуют ламбаду.
Ночью, среди мушкетёрского храпа, треска печки и скрипа елей, раздалось недвусмысленное «чпок». Потом ещё более насыщенное «буль». Я поднял уставшую от отдыха голову. Это Серёженька под светом фонарика собирался на свидание с дамами налимьей породы. Сам придурок, видел придурков, но такого идиота ещё поискать надо, привычно подумал я и вернулся к жаркому сну, в котором Таня махала надо мной банными вениками. Следующий «буль» раздался, когда жена намыливала мне крылья.
- Ты дашь поспать, рыболовное отродье?
- Два штуки.
- Да ладно!
- Век поклёвки не видать.
Тут даже Костян с Жекой зашевелились, как живые.
- Серёга, а можно с тобой, - Царь был предельно почтителен.
- Не вопрос, только будешь мне лунки сверлить.
Ну, вот какая тут баня с этими уродами, ворочался, еле-еле закемарил, как опять суета, со звуком «чпок». А «буль» не последовал. Последовал страшный шёпот: «вот и вся, вот и вся, песня кончилася».
- Всё, блыснул праздничек, - Серёга выдохнул внутренний мир.
- В смысле? - Царь вдохнул.
- Кина не будет, славянский шкаф продан, сарай сгорел, дизель заглох. Водка испарилась.
- Да как же так-то? Невозможно ведь это.
- Чаще всего, это случается вдруг, - Птица, не поднимая век, вставил свои пятьсот рублей. Он знал, чем всё кончится.
- Водка, Костенька, она ведь разная. Вечером верный товарищ, ночью знойная подруга, утром – пасмурный доктор. Для некоторых, - Серёга выразительно помолчал, - беспощадный психиатр.
- Серёёёжааа, - даже сквозь темноту я увидел круглые глаза Костика, владыка явно заискивал, - Серёженька, соколик, я всё понял, проникся и осознал!
- Вы цари никогда русский народ не слушали, а он вам что говорил? Готовься к зиме летом, а к ночи с утра. К тому же среди семидесяти смертных грехов ортодоксальных рыболовов самые страшные, это бздень, говнь и жабность.
- Готов раскаяться и даже вериги наложить, на мудрость сердешную лишь уповаю…а где у нас это… там… для Ночных Жителей?
Общий гогот разогнал темноту и пар в бане, и Таньку. Водка возникла, как это она умеет, ниоткуда. Пришлось подниматься и булькать с этими остолопами. Атос Сергеевич де Ла Фер, оттопырив по-графски мизинец, уронил тяжеловесный тост:
- Повод есть, ума не надо. Я в следующий раз тоже пойду. Один за всех не выпьешь, а все за одного могут вполне.
- Не возжелай желаний ближнего своего, - невпопад парирую, - идите вы куда хотите, чокнутые опарыши, мне спальник дороже.
Партос с Арамисом вернулись возбуждённые, как после удачной драки с гвардейцами кардинала, ещё пару хвостов принесли. Поубивал бы ледобуром. Впервые был на стороне гвардейцев.
В следующий заход уже три полновесных булька разбудили меня. Они честно старались не шуметь, но глотали громко. Ладно, думаю, пойду, провожу этих мушкетёров, заодно и с ясным месяцем покурю. Оказалось, месяц сменил гендерную самоидентификацию и мне шаловливо подмигивала уже полноценная луна. Как лысина бога.
Изба наша на высоком берегу располагалась, внизу на реке темень, только три бесноватых фонарика нестройной цепочкой искрились по снегу. Нетрезвые зимние светлячки издавали еле слышный хруст. Вот замерли, сгрудились, шебуршат там чего-то над лункой и вдруг доносится восторженный мат или матерные восторги. Я плохо их различаю в январе. Повозились королевские муравьи и дальше засеменили. Холодок пробрался под термобельё, и я нырнул в тепло избы, дежурно треснувшись лбом о притолоку.
Болваны среди баранов, климатические мазохисты, отмороженные махновцы, один я альтернативный Дартаньян. Чтоб я вам уподобился и ещё хоть раз связался, да не в жизнь, думал я, забираясь в ещё неостывший спальник, где меня ждала Танька в наряде Миледи.
Через два часа с ледобуром был уже я. Нелегко сопротивляться самому себе, тем более, что членский билет в клуб Серёга выписал мне по льготному тарифу, со штрафной. И вот я полноправный Ночной Житель, слегка трезвый и воинственный, бреду по невинному снегу за самыми лучшими людьми на свете, королевскими мушкетёрами. И ночь расстилается над нами, перед нами стелется река, а под нами - весь мир.
Рыбачу лет сорок и до сих пор не могу понять, когда начинается рыбалка. Но то, что я точно не хочу понимать, это когда она заканчивается.
Прям слышу, как Птица сейчас молчит. Он знает, чем всё закончится. Мы в любом случае не умрём, а выйдем на берег. И неважно с какой стороны.
Автор: Вячеслав Скребец
Свежие комментарии