Отыскал старый папин журнал «Химия и жизнь» и за пару часов прочитал его от корки до корки.
Снова ничего не понял.
Я эти журналы уже полгода регулярно читаю. Ничего не понимаю, но как было написано в «Юном технике», это единственно правильный метод познания окружающего мира. Ведь кто такой настоящий учёный?
Это человек, который начинает изучать совершенно незнакомую ему науку, определяет её законы, придумывает формулы и термины, проводит исследования и опыты.
Всё. Решено. Теории достаточно. Переходим к практике.
- Пашка! Привет! Быстрей ко мне! Приступаем к опытам! – протараторил я в телефонную трубку лучшему другу.
Через десять минут он стягивал куртку в моей прихожей.
- Где химичить будем? – рожа его с мороза раскраснелась и была похожа на лицо дед-мороза в миниатюре, - Как всегда на кухне?
Я вздрогнул и машинально потёр затылок. Затрещиной по затылку мама после прошлого эксперимента очень ясно дала понять, что кухня - это самое неподходящее место для любых опытов, кроме кулинарных.
Я не стал ей возражать, что работа с льняным маслом это как раз самый что ни есть кулинарный опыт. Мне всего-то надо было пропитать свежевыструганную ложу арбалета специально приготовленным раствором, чтобы дерево перестало впитывать влагу. Ну и в пятницу прошлой недели я пораньше смотался из школы и сбегал в хозяйственный магазин, где купил на сэкономленные от завтраков деньги два литра льняного масла. На всё про всё у меня было шесть часов, должно хватить с запасом. Рецепт пропитки древесины вычитал в журнале «Охотник и рыболов», который выписывал папа: «Взять сто грамм нерафинированного льняного масла и постепенно повышая температуру до 85-90 градусов производить выварку в течение двух-трёх часов».
Я вылил масло в кастрюлю, включил газ, открыл настежь окно, вышел с кухни и закрыл дверь. И пошёл делать уроки. О масле вспомнил часа через полтора.
Н-да. Я ещё на подходе к кухне почуял неладное. Нет, не так. Неладным ВОНЯЛО так, что глаза слезились. Зря я не придал значения предупреждению в рецепте: «Осторожно – процесс выварки сопровождается обильным выделением резкого запаха!»
Достал с антресоли противогаз, с трудом его натянул и заглянул на кухню.
Вот это да.
И полез на антресоль за костюмом полной химзащиты, его папа на рыбалку с собой всегда берёт. Напялил кое-как, противогаз опять же мешается, уфф. Поскрипывая толстой резиной костюма ввалился на кухню. Помахал руками, чтобы разогнать дымину.
Ну, могло быть и хуже.
Немного масла пролилось на плиту. Ровным, сантиметровым слоем. Немного на пол. Немного забрызгало стену и полки. Обидно, что в кастрюле осталось мало. Убавил газ. А кипящее масло всё взлетает и весело булькая, разлетается искрящимися звёздами. Подумал и выключил плиту совсем. Жарко в этом костюме. И так понятно, что раствор для пропитки древесины готов.
Через пять минут позвонили в дверь. Второпях «кто бы это мог быть?» как был в противогазе и костюме химзащиты открыл дверь. За ней стояли двое пожарных в похожих на мой костюмах. Думаю, удивились все. И я. И пожарные. Я им всё быстро объяснил про масло, арбалет и папину ХЗ. Но они всё равно предупредили, что сообщат родителям и в школу о ложном вызове.
Ох и умаялся я в тот день. Почти всё очистил. Кроме потолка и деревянных полок, которые успели впитать кипящее масло. И со шторами непонятно что делать. Масла на них почти нет, но воняет от них так, что голова кружиться начинает. Я почти успел проветрить квартиру, когда пришли мама и папа.
Вообще, папа говорит, что мама ещё на улице запах почувствовала и сказала ему. Но то, что он идёт именно из нашей квартиры на пятом этаже, она догадалась только когда из лифта вышла.
Она назвала кухню «святым местом», добавила, что я это место осквернил, понюхала шторы, расплакалась и влепила мне затрещину. Считаю, что я легко отделался, вон индейцы за осквернение святых мест вообще убивали.
Квартиру проветривали все выходные, даже соседи начали жаловаться, но запах так и остался. Папин рыбачий костюм химзащиты пришлось выкинуть. Самое плохое - мне категорически запретили любую деятельность на кухне кроме поедания еды.
Ну что ж, придётся в таком случае проводить опыты в гостиной комнате, хорошо что в этот раз плита нам не нужна. Надо постараться диван родителей не запачкать ничем. Диван это «святое место» папы.
- Чего химичить будем? – спросил Пашка и достал из карманов четыре пузырька двадцатипроцентного раствора аммиака.
Я задрал подбородок повыше, так все учёные делают, и с гордостью ответил:
- Будем синтезировать йодистый азот! – поправил несуществующие очки на носу, достал из своих карманов восемь пузырьков обычного йода и зачем-то добавил, - Эврика!
- Ух ты! А что такое эврика?
- Забудь. Расстилай клеёнку, я за кастрюлей пошёл.
- Слушай… А что мы будем делать с этим… как его… азотом?
Пока мы скручивали крышки с пузырьков с йодом, я своими словами быстро повторил Пашке статью из «Химии и жизни», где описывался процесс синтеза йодистого азота.
- …и главное – быть очень аккуратным на завершающей стадии кристаллизации. Йодистый азот в жидком состояние совершенно безопасен, но стоит ему высохнуть и кристаллизоваться, как любое сотрясение, даже прикосновение, будет вызывать детонацию. Понял?
- Детонация – это взрыв? – глаза Пашки загорелись особым таким образом, я знаю этот взгляд, после него всегда кому-то из нас доставалось. А ещё, не было в этом мире ничего более увлекательного для Пашки, чем взрывы.
- Ага. Только детонировать будем на улице. Понял?
- Ага. Не дурак, знаю, что в квартире нельзя.
Мы смешали растворы йода и аммиака в нужной пропорции и последовательности, и добились равномерного цвета и состояния смеси. От раствора начала подниматься неприятная вонища, Пашка даже пару раз чихнул, но повезло - густота запаха была не такая жуткая, как после выварки льняного масла. Да и противогазы в доме закончились.
Я достал два десятка заранее приготовленных из плотной бумаги желобков, чайной ложкой перелил в них полученную в кастрюле жидкость и положил на горячую батарею – сушиться.
- Сидим. Ждём.
И мы уставились на батарею с бумажными снарядами из йодистого азота.
Десять минут прошло, пора снимать. Пашку прям пробило на насморк.
Бумага внутри желобка покрылась чёрной коркой, кое-где образовались трещинки. Точно надо снимать, а то пересохнет и труба. Тяжела жизнь экспериментатора, в статье не было написано, сколько именно ждать в минутах, вот и приходится учёным всё на глазок делать.
Я снял первый желобок с йодистым азотом и аккуратно положил на пол.
Снял второй. Положил с другой стороны. Пашка, шмыгая носом, начал помогать, складывая желобки на диван.
Мы держали в руках последние желобки, которые лежали на батарее дольше всех, когда Пашка очередной раз шмыгнул носом, замер на пару секунд, я как раз успел заподозрить неладное.
И тут он чихнул.
Это был последний звук, который слышали мои уши в следующие три часа.
От «бабаха» кристаллов в двух желобках, что были в наших руках, лопнуло стекло в окне и всю комнату заволокло чёрной пылью. Помню, в первую минуту я очень обрадовался, что не сдетонировали кристаллы в желобках, разложенных на полу и диване – они остались немного влажными и для «бабаха» высохли недостаточно.
Через пять минут в дверь позвонили. Мы не слышали, Пашка заметил мигание в прихожей. Папа специально сделал дверной звонок со световой сигнализацией.
Я открыл. За дверью стояли пожарные. Они что-то спрашивали, но слух отказал полностью. Пожарные прошли по квартире, что-то грозно сказали на прощание и ушли.
Н-да. Опыт стоит признать удачным с точки зрения науки. И неудачным с точки зрения последствий.
Я прибрался конечно. Как смог. Но кристаллы разлетелись по всей комнате. Ко мне как раз возвращался слух, когда папа вернулся с работы и прошёл к себе в комнату. Тут и раздался второй за этот день взрыв.
Я сразу понял в чём дело. Кристаллы высохли. Папа наступил. Бабах.
Он вытащил меня из шкафа, где я зашкерился, глаза его были неестественно выпучены, волосы взлохмачены, я никогда его таким не видел. Прости, папа, сказал я, и закрыл глаза.
А тут мама пришла. Она сразу поняла – что-то не то в её доме.
А тут ещё и папа слух потерял. На время, понятное дело. Ну, мама сразу в гостиную – врачу знакомому звонить. Тут и раздался третий взрыв. Мама тоже куда-то наступила. Я прятаться не стал, от мамы бесполезно.
Тут прозвенел дверной звонок. Я-то уже слышал, а вот родители ещё нет. Открыл дверь. А там пожарный. Усталый какой-то. Что, говорит, у вас тут опять? Соседи жалуются. А я ему спокойно так отвечаю – да всё нормально у нас, опыты проводим. Позади меня мама с папой бегают, суетятся чего-то. Пожарный как-то обречённо махнул рукой и сгорбившись ушёл.
Целая серия из «бабахов» прогрохотала, когда папа решил прилечь на своё «святое место». Как оказалось – на родительском диване высохло до нужного состояния наибольшее количество кристаллов.
Пожарные больше не приезжали.
Спали родители на кухне.
Диван они выкинули. И ковёр. И два кресла. Всё было покрыто чёрной йодистой пылью. И жутко воняло.
Мама с папой не пошли на следующий день на работу. Не смогли отмыться. Да и слух ещё не полностью вернулся.
Со мной провели «серьёзный и взрослый разговор».
Отныне вся квартира, наш подъезд и дом целиком, вместе с подвалами и чердаками, объявлены «местом запрещённым для опытов».
Вынужден был согласиться. Но теперь ума не приложу – где мне проводить опыты по созданию электрохимического лазера высокой накачки? Я как раз схему в «Журнале технической физики» нашёл.
Свежие комментарии