СТРЕЛКОВОЕ УПРАЖНЕНИЕ № 1 –
- это когда вся часть строится в походную колонну и организованно чешет на гарнизонное стрельбище для того, чтобы там каждый военнослужащий расписался в ведомости за три положенные ему патрона и быстренько выпулил их куда-нибудь в направлении мишени. После чего дивизионный артиллерист Серега Сафронов с чистой совестью рисует приказ комдива о том, что личный состав допущен к несению службы с оружием. Совершенно при этом не существенно, куда они там попали: в свою ли мишень, в чужую ли, или просто в белый свет. Важно соблюсти до тонкостей сам ритуал упражнения. Оцепление в красных повязках, флажки, инструктажи, эволюции строёв подразделений… Всё сурово до ужаса. Все боятся. Офицеры боятся, как бы чего не вышло, матросики, заинструктированные насмерть, бояться сделать что-то не так и, конечно же, всё путают, дебилы, от чего офицеры бояться еще больше и ругаются на них похабными словами.
Автомат Калашникова советский матрос берет в руки, как ядовитую гадюку, судорожно вспоминая при этом все восемнадцать пунктов мер безопасности, которыми его полгода били по голове. Самое большее, что ему вспоминается, это «…запрещается закреплять оружие за необученным личным составом…». Напряженно думая об этом, матрос тут же нечаянно тычет стволом в соседнего товарища, за что немедленно получает увесистую затрещину. Старший мичман Костя Бакайтис, стоящий на раздаче патронов, сует ему под нос свой огромный кулак и страшно шипит, выпучив глаза:
- Ты чё, кобылий хвост, не учили что ли? Перестреляете тут друг друга, мамелюки хреновы, отвечай потом…
- На огневой рубеж шагом марш! Положение для стрельбы лежа принять!…
Серега Сафронов громко отдает команды контуженным голосом (красный диплом артиллерийского училища) и следит внимательно, как пятерка матросиков ложится на специально подготовленные подстилочки, долго на них вошкаясь и устраиваясь поудобнее.
- Никому ничем не щёлкать! Всё – по команде!…
Серега прохаживается вдоль лежащих тел, командует каждому и проверяет исполнение. Всё это очень долго и нудно. Наконец, когда последний воин сподобится выговорить заветное:
- Та-щ, матрос Хаджибердыев к стрельбе готова…, - Серега произносит для всей компании:
- Открывать огонь по готовности!…
Так командовать нельзя. Серега неправ. Поэтому никто не стреляет. Запуганных воинов Ислама такая команда ставит в тупик. Их деформированные в процессе службы мозги не привыкли анализировать и принимать решение самостоятельно, а организмы реагируют только на чёткие и конкретные исполнительные команды.
- Огонь, балбесы… – Вот это правильно. Это всем понятно.
Тра-та-та!!!… Надо было одиночными, ну да и хрен с вами. Три патрона отбабахал – зачёт. На лунообразных физиономиях растерянность. Давят на спуск – а оно больше не стреляет.
- Встать! К мишеням! Бегом! Марш!…
Бегут, стрелки ворошиловские, пытаются отыскать свои отметины, водя пальчиками по изрешечённым многими поколениями фанерным щитам.
Вся эта канитель затягивается на полдня. Серега устало матерится, в сотый раз объясняя всё сначала очередной партии матросов. И вот, наконец, все экипажи отстрелялись. Строи организованно убывают в часть. На огневом рубеже кучкуются офицеры и мичмана. Теперь их очередь. Каждый пытается хапнуть побольше патронов, полнее забить свой магазин. Серега мечется и визжит, как полоумный:
- Имейте совесть! Хватит! Бакайтис, не выдавать! Кто будет списывать?!…
Но совесть глуха, либо отсутствует напрочь. Все гребут пригоршнями. За Петрова, который на вахте, за Иванова, который в госпитале, за Сидорова с Пидоровым, которые просто незаконно отсутствуют ввиду врожденного пацифизма. Стрельбище взрывается грохотом боя. Извращаются, кто как хочет: и веером от бедра, и с колена, и навскидку по-ковбойски. В ушах звон, голова трещит. Лупят по консервным банкам, бутылкам. Кто-то нашел старую солдатскую каску, и все дружно размочалили её, превратив в кусок рваного железа.
Но тут вдруг всё стрельбище замирает. Появляется кортеж из нескольких автомобилей, наполненных так называемыми женщинами-военнослужащими: штабными тётками – секретутками и машинописками. Все они на шпильках и в полной боевой раскраске, словно прибыли на конкурс красоты. Народ – все как один – поворачивают головы и созерцают это великолепие, этот парад моды. Дамы желают воинских забав. Они сбиваются в стайку поодаль и красуются, с любопытством изучая окружающую обстановку. При этом обмениваются милыми репликами:
- А что, мы будем лёжа стрелять?…
- Ой, а я одна боюсь…
- А по сколько пуль выдают?…
Надо сказать, что военная форма одежды до ужаса однообразна. Однако военнослужащие тётеньки изощряются в её пошиве так, что на выходе получается нечто совершенно индивидуальное и неповторимое, с диапазоном решений от вечернего костюма светской львицы до восхитительно-скромного наряда проститутки. Военные дамочки умиляют офицерство. Железные сердца офицеров плавятся и стекают горячими потоками в нижние области организмов.
- Просим, просим, девочки… На огневой рубеж!
Развратно хихикая, девочки дефилируют на огневую позицию, словно по подиуму. К каждой немедленно прилепляется добровольный инструктор по стрельбе. Серега Сафронов (красный диплом), позабыв про усталость, скачет горным козлом вокруг жены командира дивизиона Леночки Селиверстовой, подробно объясняя ей принципы стрельбы из АК-74. Мичман Леночка внимательно слушает, капризно надув губки, и иногда задаёт дурацкие уточняющие вопросы, типа:
- А каким глазом целиться?
Серега долго воркует ей на ушко напутственные слова, осторожно поддерживая под локоток, помогает навести автомат. При этом норовит приобнять за талию и невзначай прижаться корпусом. Одурев от аромата духов и близости тёплого тела обучаемой, он поднимается вверх и парит где-то в сантиметрах двадцати над землёй, как раз выровнявшись в росте со своей подопечной. Интимным голосом Серега выдыхает:
- Ну, огонь, Елена Ивановна…
Елена Ивановна наконец соображает, что нужно нажимать, моментально теряется, упирает приклад в живот, и закрыв оба глаза, производит оглушительную очередь. Автомат подпрыгивает стволом вверх, отработанные гильзы бьют Серёге в лоб. Где-то рядом слышится пронзительный женский визг. Серега приседает, держась за голову. Леночка продолжает лупить в небо непрерывным огнём: палец на спусковом крючке свело судорогой.
- Ствол вниз! – орёт Серега.
- А?… - Лена поворачивается к нему всем корпусом, не прекращая огня. Рот – как алая буква «О», из глаз слёзы, тушь течёт страшными чёрными потоками. Серега Сафронов и все, кто оказывается в секторе стрельбы, падают на землю. Остальные, вопя, разбегаются кто куда.
- Прекратить огонь!!!…
- Отпусти курок, дура!!! – истошные вопли со всех сторон.
- А?… - Лена крутится на месте, поливая веером вкруговую. Её заклинило намертво.
Наконец, патроны в рожке закончились. Над миром нависает оглушительная тишина. В небе каркают испуганные вороны. Кругом – как на поле битвы - распластанные по земле тела. Кто-то осторожно поднимает голову. Морда вымазана в глине.
- Все живы? – это Серега Сафронов.
Все живы. Все медленно поднимаются. Слышна негромкая матерщина, как мужская так и женская. Модные дамы все в грязи, с задранными юбками и порванными колготками. Косметика размазалась по физиономиям. У Леночки истерика. Автомат еле отобрали. Наш доктор Витя Щепин уводит её в УАЗик и там отпаивает спиртом.
Старший мичман Костя Бакайтис, сидя на ящике из-под патронов, закуривает папиросу, кашляет и сипло ругается:
- Мать вашу!!! Понаберут *лядей на флот – мучайся потом с ними! Вам кроме куя, да кастрюли ничего вообще доверять нельзя!…
Серега, потирая лоб, устало командует:
- Закончить стрелковое упражнение!…
Красота! Песня! Ну как, скажите, без этого можно служить Родине?…
(с) Байки служивого
Свежие комментарии